По проповеди игумена Нектария (Морозова)
Дух – это дыхание жизни, которое Бог вдохнул в человека при сотворении (Быт. 2: 7). Дух пришёл от Бога и к Богу отходит (Еккл. 12: 7), Он есть то, что проявляется в нас неким неутолимым стремлением к Нему, потребности в Нём. И, казалось бы, раз мы имеем дух, который стремится к Богу, то совершенно естественно для нас духовной жизнью и жить. Но оказывается, что в человеке после грехопадения совершенно нарушилась та иерархия сил, стремлений и желаний, которая была присуща ему первоначально.
Состояния сердца.
Человек после грехопадения уподобился перевёрнутой пирамиде: выше всего должен был быть дух, затем душевные потребности, потом уже потребности плотские. Но оказалось всё наоборот: первыми идут потребности плоти, они воздействуют на душу, а дух оказывается совершенно задавлен плотью и душой. Под душой и её потребностями понимаются человеческие отношения, земные привязанности, пристрастия, удовольствия, которые сами по себе не греховны, но которые, безусловно, гораздо ниже, нежели устремления духовные.
Наверное, каждый из нас ощущал некую пелену нечувствия в духовной жизни. Когда молимся, всегда ли сердце откликается на слова молитвы? Зачастую нет. Или приходим в храм, и множество посторонних мыслей, воспоминаний, забот овладевают нашим умом и сердцем. Почему? Потому что нам очень тяжело даётся этот духовный труд. Тяжело потому, что наш дух постоянно находится в задавленном, угнетённом, неестественном для него состоянии. И только лишь в какие-то отдельные моменты мы чувствуем, как наше сердце оживает.
Например, во время службы нас вдруг увлекает какое-то песнопение, и сердце открывается. Или мы начинаем молиться, и какая-то молитва не только произносится устами, но и исходит собственно из нашего сердца, и мы понимаем, с чем, почему, зачем обращаемся к Богу. Так что наша молитва превращается в то, чем она действительно должна быть, – в разговор нашей души с Богом. В такие минуты «оживления» Божественная благодать как бы показывает нам, какими могут быть наши взаимоотношения с Богом, какова может быть жизнь нашего духа.
Но потом это состояние проходит, и мы снова сталкиваемся с повседневностью, так что вновь всё оказывается погребено под житейскими заботами. Возникает вопрос: можем ли мы хотя бы в какой-то степени управлять своей духовной жизнью или же мы всецело преданы плотским и душевным устремлениям и никак не можем стать людьми духовными, как бы мы ни бились?
Если мы посмотрим на все те аскетические делания, которые имели место в жизни святых отцов и подвижников благочестия, то увидим, что это и есть средства, направленные на то, чтобы ослабить узы плоти, душевных привязанностей и пристрастий и дать силу и свободу нашему духу.
Бывает очень большой ошибкой, когда человек воспринимает духовные делания, будь то пост, бдение, предстояние Богу в молитве, как-то изолированно и считает, что каждое из них имеет ценность само по себе. Безусловно, ни один наш подвиг сам по себе ценности иметь не может. Мы трудимся, постимся, от чего-то отказываемся – всё это нужно не Богу, а нам самим. И только лишь тот результат, к которому должен этот труд привести, является по-настоящему ценным.
Один древний святой отец уподобил телесное, внешнее делание человека листьям на дереве, а те добродетели, которые человек должен стяжать, – собственно плодам.
О посте.
Безусловно, сам по себе человек не может сильно измениться оттого, что он ест больше или меньше, – это может повлиять на его физическое состояние, на его вес, на другие характеристики организма, но само по себе неядение духовного состояния человека изменить не может. Это изменение происходит тогда, когда человек начинает поститься, как говорят святые отцы, в духовном разуме. Что это значит? Прежде всего, человек начинает относиться к еде как к дару Божиему – не просто как к тому, что он может купить в магазине, приготовить и съесть столько, сколько захочется, а как к тому, что даёт ему для пропитания Господь.
Протопресвитер Александр Шмеман написал интересные слова: еда – это овеществлённая любовь Божия. Человек нуждается в том, чтобы чем-то питаться, и Господь создал различные продукты, которыми человек себя может пропитать, это забота Бога о человеке.
Но вместе с тем еда – это и некое удовольствие, и мы можем есть по необходимости, а можем есть ради услаждения. И вот когда мы решаемся ради удовольствия не есть, а есть только ради необходимости, то пересекаем границу и встаём на борьбу со страстями. Мы впервые отказываем себе в некоем наслаждении. Мы говорим: вот столько я съем, потому что это действительно нужно, а вот это я есть не буду. И тогда вдруг оказывается, что у нас появляются силы своей плоти отказывать в каких-то других удовольствиях, каких-то других потребностях, которые не являются собственно необходимыми, которые являются следствием её испорченности и повреждённости грехом. И человек становится немного свободнее.
Ещё, когда речь идёт о посте, нужно принять во внимание то, что говорит преподобный авва Дорофей. Человек должен не только ограничивать себя в еде и вкушать пищу в определённую меру. Он должен, когда ест, во-первых, благодарить Бога, а во-вторых – укорять себя, вспоминая тех, кто подвизался в посте очень строго, как он подвизаться не может. Почему это бывает необходимо? Потому что нередко человек постящийся, как ни странно, начинает гордиться тем, что он постится. И чтобы не давать себе повода к этому, нужно вкушать пищу так, чтобы даже еда влекла нас к смирению.
О духовном чтении.
Если говорить о таком подвижническом делании, как чтение, то мы должны к нему тоже подходить разумно. К примеру, можно читать для того, чтобы узнавать что-то новое. Можно читать для того, чтобы потом учить других людей. А можно читать для того, чтобы потом над другими людьми надмеваться, кичиться тем, что они не знают того, что известно нам. Так чтение порой также становится поводом для гордости.
А ведь читать человек должен с совершенно другой целью: чтобы в книгах святоотеческих, как в некоем зеркале, увидеть своё устроение. Мы должны читать и сравнивать то, что пишет тот или иной святой отец, со своим духовным состоянием. О какой-то страсти идёт речь – а как во мне эта страсть действует? Указаны какие-то способы борьбы – а пользуюсь ли я ими или просто поступаю по страсти? А может быть, я даже не хочу замечать, что поступаю по страсти, и просто живу так, как мне хочется? То есть чтение тоже должно превращаться в элемент очень серьёзной работы над собой.
О молитве.
Это же касается и молитвы – ведь молиться можно очень по-разному. Можно прочитывать молитвенное правило и считать, что этого вполне достаточно. А можно каждый раз за молитву буквально биться: вот мы встаём молиться, перед нами стоит задача постараться не отвлекаться и ум заключать, как говорит преподобный Иоанн Лествичник, в слова молитвы. Когда мы начинаем молиться так, то вдруг замечаем, насколько же это трудно, насколько – без преувеличения – мучительно: наш ум заключаться в слова молитвы не хочет, он постоянно отбегает, всё время где-то скитается – порой не просто в каких-то иных делах, а буквально в других частях земного шара и вселенной, – и нам очень трудно бывает водворить его на место.
Но постепенно появляется навык молиться более внимательно, и мы начинаем замечать в себе изменения, которые и в молитве, и в нашей собственной внутренней жизни происходят. И так можно сказать о каждом делании, каждое из них, если подходить разумно, постепенно помогает оживить дух и освободить его от той подавленности, в состоянии которой он находится. Но очень важно понимать, что эти делания всего-навсего средства. Основа же духовной жизни, её центр, средоточие – это наши личные взаимоотношения с Богом. И самое главное, к чему ведут все подвижнические делания, – это жизнь в ощущении присутствия Бога, то есть жизнь с Богом.
Подготовила Таисия Подмарёва
