Данилова Мария, 16 лет
— Эй, смотрите, это он!
Рыжий веснушчатый мальчик вздрогнул от донесшегося сзади крика. Оглянулся через плечо: несколько школьных хулиганов с ухмылками направлялись к нему вдоль забора.
— Пошли, Уголёк, давай, — мальчик потянул за поводок, отрывая щенка от обнюхивания какого-то куста, и ускорил шаг.
— Он удирает, за ним!
Услышав топот за спиной, рыжий бросился вперёд по размытой дождём дороге. Бежал, поскальзываясь, перепрыгивая через лужи и отчаянно пытаясь не испачкать новые штаны. Но преследователи всё настигали.
Выжимая из себя последние силы, мальчик ускорился. Дыхание сбилось, сердце камнем стучало в горле.
Но ему не повезло. То ли поскользнулся, то ли запнулся обо что-то — и, только успев выставить перед собой руки, влетел в грязь.
Резко заболело колено.
Топот раздавался совсем рядом. Мальчик понимал, что уже не успеет убежать. Он сжал губы, чтобы не заплакать от боли в горящем огнём колене и выставил перед собой локоть, чтобы встать.
Сзади остановился кто-то из банды, шумно дыша. Через секунду рядом с ним оказалась остальная компания.
Выпрямившись на дрожащих ногах и стараясь не показывать боль, мальчик посмотрел в глаза главарю шайки. Тот в ответ противно усмехнулся и протянул:
— Что это ты так резво драпанул от нас, а? Испугался? Как твои крылышки, не отрастил ещё и не улетел в волшебную страну фей?
— Чего вам надо? — тихо, но упрямо спросил рыжий, исподлобья глядя на них.
— А что это ты на меня волком смотришь, а? — неодобрительно сощурился главарь. — Совсем как псина твоя. Опять новую подобрал, что ли?
Он перевёл взгляд на сидящего у ног Алеса щенка и вытянул к нему руку.
— Эй, ты, блохастый! Иди сюда!
— Он не блохастый, — придержав за поводок оскалившегося на руку Уголька, возразил мальчик. — Оставьте нас в покое!
— Плохо ты, Алиска, его дрессируешь, — осклабился главарь. — Как зарычит — ногой в пасть, чтоб неповадно было!
— Меня зовут не Алиса, а Алес, — сверкнув глазами и подняв голову, возразил рыжий. — А твои методы жестокие, так нельзя с животными.
— О-о-о, — издевательски расхохотался главарь. — Так ты под стать этой дворняге! Прежде, чем зубы скалить, научился бы уважать хозяина! — он окинул задорным взглядом свою компанию. — Ну что, ребят, научим его почтению?
Под общий смех Алеса толкнули, и он оказался лежащим в грязи. В следующую секунду вдруг раздался скулёж, он рванулся помочь щенку — но тут же получил пинок в грудь и упал. Перед глазами засверкали разноцветные пятна.
— Ай! Да ты, черт, меня кусать смеешь? — донеслось сквозь кутерьму звуков, потом раздался глухой удар и отчаянный визг.
— Не трогайте его! — с трудом выговорил мальчик, не открывая глаз, и ощутил, как его голову придавил ботинок. Он замер, быстро дыша от боли.
— Что ты сказал, Алиса? — донёсся со стороны насмешливый голос. Мальчик приоткрыл глаза и увидел главаря. Тот притянул к себе за поводок упирающегося и скулящего щенка и поднял его за шкирку. — Хочешь, чтобы мы не трогали твою псину?
— Да, пожалуйста… — выдохнул Алес. Он не мог спокойно смотреть на беспомощно сжавшегося маленьким чёрным комочком в чужой руке Уголька.
— Давай тогда, скажи: «Ме-ня зо-вут А-ли-са», — хитро прищурившись, предложил он. Компания дружно захохотала.
Алес зажмурился.
— Меня зовут Алиса. Теперь отпусти его, пожалуйста, ты обещал.
— Отпускаю, — пожал плечами главарь и щенок плюхнулся на землю. Скуля и припадая на одну лапу, он отбежал и прижался к груди лежащего Алиса.
— Пусти его, — безразлично кивнул главарь державшему его мальчику, и тот убрал ногу с головы Алеса. Но, стоило тому зашевелиться, со всей силы ударил носком ботинка в спину, заставив вскрикнуть от боли. — А то ещё замарает свои крылышки, валяясь в грязи.
Под смех и разговоры удаляющейся компании Алес остался лежать на дороге, с отпечатком ботинка на щеке и горящим огнём коленом.
Хотелось плакать, но он пересилил себя и привстал на локтях, а потом и сел. Одежда, сшитая мамой вручную, и так уже была полностью перепачкана, поэтому он вытер о неё руки.
Уголёк, виляя хвостом, попробовал встать передними лапами ему на грудь и лизнуть в лицо, но заскулил и поджал лапку.
— Бедняга…
Алес поднял его на руки, пытаясь осмотреть лапу, но щенок вывернулся и принялся лизать его перепачканное в грязи лицо. Невольно мальчик улыбнулся.
— Спасибо.
С Угольком на руках, он осторожно встал. Колено было рассечено, и довольно глубоко — скорее всего, напоролся на камень.
— Придётся нам пойти к реке и хоть немного отстирать это всё, — задумчиво произнёс он, оглядывая свою одежду. — Да и самим помыться. Что ты, что я все в грязи, — он глубоко вздохнул, глядя куда-то вдаль.
* * *
— Красивое сегодня небо, правда?
Алес лежал, почти раздетый, на склонившейся над водой ветке дерева. Уголёк счастливо бегал внизу, прихрамывая на одну лапу. Он искал место, где мог бы прилечь и разделаться со своей добычей — палкой, которую выловил в реке. Одежда сушилась, развешенная на ветках.
Солнце слепило сквозь серебрящиеся и шуршащие на ветру ивовые нити-веточки. Парень щурил глаза, вглядываясь в белоснежные кучи облаков, разбросанные по небу.
— Сегодня ещё одно перо вырастил. Я им даже немного благодарен… Даже несмотря на то, что они сделали с тобой. Знаешь, на самом деле, прощать и не злиться — не так уж сложно, когда привыкаешь.
Мальчик задумчиво закусил губу, глядя на небо. В его ушах всё ещё звучал отчаянный скулёж Уголька, когда того ударили утром.
— Хотя иногда мне кажется, что в мире слишком много зла, чтобы быть добрым.
Он перевернулся и свесил голову, глядя на чёрного щенка, увлечённо грызущего палку.
— Но это же не так, верно? Есть злые собаки, но они такие, потому что никто не был к ним добр. Как и люди. Как думаешь?
Щенок не ответил, только придавил вырывающуюся палку лапой и тихонько зарычал на неё, не выпуская из зубов.
— Полностью согласен!
Алес чуть не свалился с ветки от удивления. Приглядевшись, он увидел сидящего на самой верхушке дерева парня немного постарше его, с золотистыми волосами, лежащими непослушной волной, и искристыми весёлыми глазами.
— Напугал?
— Да, немного, — осторожно произнес Алес и сел. Он никогда не видел этого мальчика раньше, хотя знал всех в деревне.
Незнакомец ловко спустился к нему, усаживаясь на ветку рядом и расплываясь в широкой улыбке.
— Меня Даней зовут, а тебя?
— Алес. Это… нездешнее имя.
— Красивое.
Мальчик смутился.
— Спасибо. Обычно, мало кому нравится.
— Да нет, правда, и тебе подходит. Алес-лис. Ты как раз рыжий.
Не успел мальчик ответить, как его новый знакомый резко переменил тему.
— Слушай, а мне послышалось, или ты… — Даня наклонил голову, прищурившись, — про крылья говорил?
— Да-а, — неуверенно протянул Алес.
Лицо его нового знакомого вспыхнуло радостью.
— Так ты крылатый?
— Да, и ты тоже? — обрадовался уже Алес.
— Да! Вот так повезло нам встретиться! — рассмеялся Даня.
— Ага, — несмело улыбнулся рыжий.
— А как твои крылья?.. Большие? — почти что с замиранием сердца спросил Даня.
Алес погрустнел.
— Нет, не очень пока… Ещё только левое крыло оперилось, и то не всё.
— А часто перья теряешь? — вдруг посерьёзнел Даня.
Алес задумался. Вспомнил, как сегодня чуть не рассердился, как вчера обманул маму…
— Да… Я даже сейчас позавидовал. Тебе. Что ты так легко общаешься, весёлый, классный, а я нет. Прости.
— Ничего, — улыбнулся парень. — На, держи.
Он осторожно взял воздух и протянул зажатые щепоткой пальцы Алесу. Тот непонимающе поднял глаза.
— Это что?
— Моё перо, — так спокойно, будто так и должно быть, ответил Даня.
Алес пришел в ужас.
— Ты что! Зачем ты его вырвал?! Или… или ты шутишь?..
— Да нет, конечно! — фыркнул тот. — Моё перо. Сам знаешь, только я его и вижу. Бери.
— Но… Зачем?..
Ничего не понимая, Алес в отчаянии посмотрел на нового друга.
— Что «зачем»?
— Ты вырвал своё перо, просто чтобы дать мне, хотя я его не увижу и не почувствую? А как же твои крылья? Ты не хочешь летать? На небо? Да и это же больно!
— Постой, — нахмурился Даня. — Ты никогда ни с кем не делился перьями?
— Не-ет, — растерянно протянул Алес.
— Ты вообще впервые слышишь об этом?
— Да, вроде…
— Ну и ну! — искренне поразился тот. Но не успел договорить: их прервал звонкий лай. Уголёк бегал вдоль берега, взволнованно приподняв уши и вглядываясь в воду.
— Это он рыбу заметил, не обращай внимания, — пояснил Алес Дане. Тот вздрогнул от его голоса, встряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и повернулся обратно, рассеяно прокручивая между пальцами невидимый стержень пера.
— М-да? О чем мы говорили? Ты есть будешь, мне бабушка с собой бутербродов дала?
— Спасибо, — улыбнулся Алес. — Не откажусь. Ты про перья говорил.
— Точно! — хлопнул себя по лбу Даня и рассмеялся. — Вечно все забываю. Давай достану еду, а то на голодный желудок все равно любая беседа впустую.
Только когда бутерброды были извлечены из сумки и даже немного надкусаны — очень уж вкусно пахли! — а колбаса частично скормлена Угольку, Даня прервался.
— Вот смотри, я с тобой бутербродом поделился. Так?
— Ну да, — согласился Алес.
— Хорошее дело?
— Наверное.
— Значит, мне плюс перо, пусть даже маленькое и пуховое. А ты вот скажи, бутерброды — это самое важное в жизни?
— Нет, — смутился Алес и на всякий случай положил свой.
Даня смерил его оценивающим взглядом. В его глазах мелькнула идея.
— Я объясню. Полезли наверх!
Где-то сам, где-то помощью Дани Алес вскоре оказался на самой верхушке дерева. Было и страшно, и так восхитительно, что перехватывало дыхание — перед ним расстилалось шумящее море серебристых листьев, а за ними стелилась зеркальная гладь реки, отражающая снежные горы облаков и зеленые поля, тянущиеся до самого горизонта.
— Здорово, правда?
Даня сидел рядом, цепляясь за тонкие веточки, как обезьянка. Ветер с запахом высоты трепал его волосы, и он счастливо щурил глаза.
— Да, волшебно!
— Тут Небо особенно чувствуется, правда?
— Да… — восторженно выдохнул Алес. Ему казалось, ещё немного выше — и он бы полетел, прям так, без крыльев!
— Сердце всегда чувствует, где наш дом, — заметил Даня, перебираясь по веткам ближе к рыжему. — Почему так многие не понимают этого?.. Не хотят вернуться в Небесную Страну?..
— Может, они не верят, — повернулся к нему Алес. Тут, наверху, грустить не получалось; ветер подхватывал и уносил все тревоги, оставляя только упоение свободой и безграничным простором вокруг. И всё же он чувствовал отголоски того беспокойства и боли, что всегда ощущал, наблюдая, как другие люди отвергают правду и называют прекрасную страну крылатых — детской сказкой, а перья — мечтой фантазёров. — Или, может, боятся поверить? Все боятся перемен, особенно, если придётся признать, что всю жизнь построили не на том… Что сделали много ошибок…
Они немного помолчали. Ветер раскачивал верхушку ивы, равномерно, как колыбель ребёнка: вверх-вниз, вверх-вниз…
— Смотри, солнце заходит, — заметил Даня.
— Ага…
Молчать было приятно. Это не было тишиной — они будто слушали вместе кого-то третьего, невидимого, бывшего во всём вокруг одновременно: ветвях, ветре, реке и облаках.
— Самое важное в жизни — точно не бутерброды, — то ли серьёзно, то ли в шутку произнёс Даня, глядя на закат. — Хотя для кого-то, конечно, и бутерброд ценен, как жизнь — например, для умирающего от голода. Самое важное — это попасть домой, на Небо, — он посмотрел на понемногу подкрашивающиеся оранжевым облака. Их золото отразилось в его глазах искрами костра. — Понимаешь, и крылья отрастить — самое важное! Без них не полетишь. Поэтому, подарить перо — это самое ценное, как подарить жизнь, вечность и счастье сразу… — неожиданно он обернулся и весело подмигнул: — А, сам знаешь, чем лучше дело — тем больше награда!
— То есть?.. — Алес не уловил мысль.
— То есть, только отдав самое ценное, что у тебя есть, можно получить самое ценное себе! Те перья, которые у тебя, на самом деле, для полёта не годятся: их волоски не сцеплены друг с другом. Это знаешь, — он задумался, — как с зубами: молочные. Только не зубы, а перья. Тебе обязательно нужно с ними расстаться, причём не просто вырвать и кинуть куда попало, а отдать другому, у кого нет такого пера, отдать самое ценное — и чтобы он взял! Тогда у тебя вырастет настоящее, лётное перо — а у него будет твоё, молочное.
— Но это нечестно! — возмутился Алес. — Если бы я не знал, собирал крылья и так и не полетел?
— Таков закон неба, — пожал плечами Даня. — С ним не поспоришь. Может, мы и встретились для того, чтобы я тебе об этом рассказал.
— Выходит, — подумав, проговорил Алес, — что только те перья, которые я отдам другим, по-настоящему ценные? Но их же и так трудно вырастить!.. Ты уверен, что…
— Закон неба, зуб даю! — воскликнул Даня, прервав его.
— Ладно, — поник Алес.
Они ещё немного помолчали, глядя на закат.
— Мне домой пора, — сказал Алес.
— Пойдём. Я с тобой немного пройдусь, хорошо?
Алес кинул подозрительный взгляд на Даню. Уж не знает ли тот о хулиганах, не поэтому ли решил проводить? Но тот уже нырнул в ветви, спускаясь вниз по дереву.
Уснувший у корней Уголёк встретил хозяина, счастливо вертясь у ног и заглядывая в глаза. Даня погладил его и заметил, что щенок поджимает лапу.
— Это что с ним? — нахмурился он.
— Так… Наткнулись на несчастных людей, — пробормотал Алес. Даня промолчал, только, нахмурившись, осторожно погладил больную лапку.
Уже по дороге обратно в село Алеса вдруг озарило.
— Слушай, а может, нам с тобой просто перьями обменяться? У тебя какого цвета, кстати?
— Золотисто-коричневые, — рассмеялся Даня.
— Класс! — восхитился Алес. — А у меня синие.
— Только обменяться особо не получится, — прервал его радость Даня. — Разве что парой пёрышек. Подходят только те, которых нет у другого, понимаешь? Например, я тебе дам перо, которое у меня за прощение, а ты прощать и так отлично умеешь. И что? Разве это будет хорошим подарком? Нет. И смысла в этом тогда тоже нет.
Алес было расстроился, но вечер был таким прекрасным, солнце так золотилось в волосах идущего рядом и вдруг посерьёзневшего Дани, что ему вдруг стало очень хорошо и счастливо. Он шутливо пихнул того в бок.
— Ничего, жить на земле ещё долго, успеем куче людей про Небо рассказать и перьями поделиться!
— Ага, если б они ещё слушать хотели… — пробурчал Даня тихо, но тут же улыбнулся, словно сбросив наваждение. — Давай наперегонки?
— Давай!
* * *
Утром Алес проснулся выспавшимся и полным сил. Солнце светило в окно, кричали петухи. Как ни странно, спал даже Уголёк, обычно будивший его по утрам.
Встав на солнечный квадратик на полу, мальчик потянулся, расправил крыло и переступил босыми ногами. Погладил перья: цвета индиго, каждое — с двумя оранжевыми точками на опахале, каждое — такое родное и нажитое упорным трудом. Вчерашней грусти не было и в помине — он смотрел на каждое пёрышко, как на зерно Неба, которое он может подарить любому несчастному человеку, чтобы тот вырастил из него прекрасное большое дерево.
— Ты что это такой радостный? — улыбнулась готовящая что-то у плиты мама, когда он, выбегая на улицу спустя полчаса, чмокнул её в щеку и обнял.
— Не знаю, — честно ответил Алес. — Просто мне очень хорошо!
В школу ещё было рано, поэтому он взял Уголька и пошёл гулять.
Солнце заливало всё вокруг. Вчерашние лужи подсохли коркой грязи, птицы вовсю пели — отличное утро отличного дня.
Уголёк бежал рядом. К счастью, лапа не была сломана и поразительно быстро успела зажить. Ещё на обратном пути от речки Алес заметил, что щенок перестал хромать.
Они как раз проходили мимо кромки леса, и тут песик насторожил уши, замер, прислушиваясь — и кинулся куда-то в чащу.
— Уголёк, стой!
Алес бросился за ним, мысленно ругая себя за то, что не взял поводок. Знал же, что щенок обязательно помчится за какой-нибудь белкой, и ищи его потом, всего в репьях, по лесу!
— Уголё-о-ок! — приложив руки ко рту, позвал он, когда, запыхавшись, забежал в лес. — Уголёк!
Прислушался. Птицы, ветер, и… Стоп. Что это? Или послышалось?
Отодвигая руками ветки, мальчик быстрым шагом направился вглубь леса. Отсюда, кажется….
Заглянув в овраг, Алес застыл на месте. На него был устремлён усталый, немигающий взгляд лежащего на траве главаря хулиганов.
К ногам мальчика тут же подбежал взволнованный Уголёк.
— Вали отсюда, — прошипел главарь. Алес дернулся было исполнить его просьбу, но остановился.
— А что… что ты там делаешь? — нерешительно спросил он, оглядываясь по сторонам. Уж очень странно: ранее утро, тот лежит на дне оврага в лесу…
— Убирайся отсюда, пока жив! — злобно выкрикнул главарь. Но Алес не двинулся с места. Он заметил странно звенящий голос и мечущийся взгляд — к тому же, что лежал тот в какой-то неестественной позе. Он напоминал хищника, попавшегося в капкан и рычащего от страха на всех, кто приближается.
— Извини, я не могу оставить тебя сейчас… — пробормотал он.
На лице главаря читалось столько ненависти, что, казалось, он мог бы и вправду растерзать Алеса, как дикий зверь, если приблизится тот. Но неожиданно она сменилась усталостью и безразличием, а глаза потускнели.
— Придурок… — то ли простонал, то ли пробормотал парень.
Алес осторожно сделал шаг к нему. Тот поднял на него обессиленный взгляд.
— Ну, что? Рад, увидел меня слабаком? Можешь идти и рассказать всем, давай! — предложил он, будто насмешливо, но в глубине глаз застыл страх.
— Что случилось? — осторожно спросил Алес.
— Не твоё дело! — ощетинился парень.
— Я могу помочь или позвать кого-то, — предложил Алес.
— Во-от, — грустно рассмеялся парень. — А я что говорил! Тебе лишь бы разболтать всем, в каком я положении. Ну да, ещё посмейся!
— Да не собираюсь я смеяться! — возмутился Алес. — Я помочь хочу.
Тот замер, будто в удивлении.
— Ты точно помешанный, — покачал он головой. — Я много раз бил тебя, твою собаку — и ты предлагаешь мне помощь?
Хотя его слова больно задели Алеса, он отбросил мысли об этом.
— Да, предлагаю. Соглашайся. Я никому не скажу, если не хочешь.
Несколько секунд разные чувства боролись на лице главаря, пока там не застыла маска безразличного и холодного презрения.
— Нет уж, спасибо! Я и сам прекрасно справлюсь. Не нужна мне ничья помощь.
— У тебя сломана нога, — с удивлением пробормотал Алес, успевший за это время внимательней осмотреть лежащего врага. Тот промолчал. — Ты не выберешься сам. Честно. Давай я тебе помогу, в этом нет ничего стыдного. В конце концов, ты хотел, чтобы я служил тебе, как собака? — рыжий грустно улыбнулся. — Вот, считай, я твой слуга сейчас. Приказывай, что делать.
Несколько секунд длилось молчание. Наконец, главарь принял игру.
— Ладно. Но ты доведёшь меня только до выхода из леса, а дальше я сам!
— Хорошо, — согласился Алес.
— И никому ни слова! — пригрозил он.
— Ага.
…Когда они кое-как вышли из леса и сели на траву отдохнуть, главарь вдруг нарушил тишину.
— Тим. Спасибо.
— Я Алес, а не Тим, — смутившись от неожиданной благодарности, поправил рыжий. — Рад был помочь.
— Это мое имя, идиот, — вспылил тот и отвернулся. — Рад он…
— Извини… — запоздало пробормотал Алес. Тим фыркнул.
— Зачем ты за всё извиняешься? Будто это имеет значение.
— Имеет, конечно, — возразил мальчик. — Я разозлил тебя, сделал тебе плохо.
Тим перевел на него взгляд.
— С чего ты взял, что злость — это плохо, а?
Алес задумчиво смотрел на солнце, стоящее над крышами домов, покусывал стебель колоска и думал о том, что, наверное, уже опоздал в школу.
— От неё перья выпадают, — не подумав, ответил он честно то, что много раз испытывал сам, но что никак не объяснишь другому. И тут же спохватился; но, к его удивлению, Тим отреагировал спокойно.
— Перья… — протянул тот. — Бедняга. Ты так слаб, что придумал себе эту сказку, чтобы хоть как-то оправдать несчастную жизнь. Я даже отчасти сочувствую тебе.
— Неправда! — тихо, но пылко возразил Алес. — Я их вижу. И есть другие, кто видит.
— Они просто поддерживают друг друга. Овцы всегда собираются в стада, — покачал головой Тим. — Хищники же — одиночки.
— Даже у хищников есть семья и дом, — возразил Алес. — Наш дом — и твой тоже — в Небесной Стране, где нет злости, обид, грусти и смерти. Все люди пытаются туда вернуться, понимают, что не должно быть в мире плохого… только крылья растить долго и сложно, вот и пытаются построить идеальное Небо на земле. А когда слышат о крылатых, либо называют ложью, либо сказкой. Даже Небо зовут сказкой, когда у них не выходит создать его. А ведь когда-то и их прародители упали оттуда, растеряв все перья от того, что нарушили законы мироздания. И теперь мы, их потомки, должны снова отращивать их, чтобы научиться летать…. Чтобы вернуться домой. Поэтому нас всех так тянет к хорошей жизни и к Небу, даже тех, кто верит, что ни того, ни другого не существует.
— Красивая сказка.
— Я покажу тебе, как полечу, когда выращу все перья.
Они немного помолчали.
— Ты что, даже не злишься, что я сломал лапу твоей собаке, а? — поинтересовался Тим.
Алес обернулся.
— Немного… Я стараюсь сдерживаться. Ты ж не со зла.
— А как ещё? Заставил кто-то меня? — усмехнулся Тим.
— Примерно так, — уклончиво ответил Алес. — Заставила твоя боль, страх потерять репутацию, обида на людей… Все мы изначально добрые, и ты тоже. Я очень стараюсь видеть изначальное во всём.
Тим ненадолго замолчал. Потом произнес:
— Ладно, если полетишь — покажи.
— То есть ты веришь? — обрадовался Алес.
— Нет, — резко нахмурился парень. — Ни в жизнь.
— А… Ну ладно. Может, я всё-таки помогу дойти до дома?
— Ладно, — чуть слышно пробурчал Тим. И совсем тихо добавил: — Изв…
Алес остановился, вопросительно глядя на него. Тим нахмурился и продолжил фразу как-то не так:
— Изв… всегда помни, никому не говоришь!
— Ага.
* * *
— Слушай, а можно тебе одну штуку дать?
— Это какую ещё?
— Перо.
Тим усмехнулся.
— Если соколиное, давай. Мелочь всякую не надо.
— Моё.
— Забавный ты, — улыбнулся он. — Давай. Но, если мне не понравится, сломаю и выброшу!
Алес вздрогнул, прижав крыло к телу, чего, конечно, Тим не видел. Но переборол себя.
— Как хочешь. Только перья не просто так, они из чего-то состоят: из прощения, терпения, послушания, помощи и других хороших дел. Если ты его берёшь, ты должен хотеть, чтобы оно приросло, иначе ничего не выйдет.
Тим фыркнул.
— Если уж ты так веришь в Небо и его силу, дай мне случайное перо. И посмотрим, что будет.
Алес кивнул. Выбрал самое длинное своё перышко, самое красивое и мягкое, и, сжав зубы, вырвал. Неприятно было, но боль быстро прошла. Зато в крыле теперь зияла огромная дыра.
— Держи, — он протянул его Тиму.
— Дай угадаю, оно невидимое?
— Да, пока не прирастёт. Потом увидишь.
— Ага, конечно. Сначала я должен поверить, и только потом — увидеть, — закатив глаза, с насмешкой произнёс Тим. Попрощался с Алесом и зашёл в дом. Налетел отец, за что-то дал затрещину и наорал, мать, тихо поохав, забинтовала повреждённую при падении в овраг ногу. Как выяснилось, там был не перелом, а лишь вывих, и уже завтра Тим смог бы идти, почти спокойно опираясь на неё.
Какая ирония, сломал лапу собаке и сам на следующий день попал в то же положение. Любит же мир всё зеркалить.
Он улёгся на кровать, повертел перед глазами пустоту в руке — невидимое, невесомое и неощутимое якобы перо. Наверняка, если бы оно существовало, он бы его уже сто раз потерял. А Алес вообще нормальный парень, только слабый слишком и повернутый на фантазиях этих…
Тим вытащил из-под подушки помятое фото, где он стоял рядом со своим братом — золотоволосым, улыбающимся и, кажется, всегда готовым помочь и развеселить.
— Вот ты так же верил, как он, и что? — прошептал мальчику с фото Тим. — Теперь я один… Не успел отрастить крылышки до смерти, и где ты теперь, а?
…А где-то далеко шумела серебристыми листьями ива и золотокрылый мальчик сидел на её вершине, вглядываясь в звёзды. У его брата на спине пробивалось первое пёрышко, а Алес спал, обнимая во сне забравшегося против всех правил на кровать щенка.
